Лосев С.С.,

ведущий научный сотрудник Института правовых исследований Национального центра законодательства и правовых исследований Республики Беларусь, кандидат юридических наук, доцент

Появление первых законов об авторском праве, а также первых патентных законов поставило перед цивилистами задачу дать теоретическое обоснование особого характера прав в отношении результатов художественного и технического творчества, поскольку единственная существовавшая в то время юридическая конструкция присвоения материальных благ – право собственности – оказалась неприменимой в отношении результатов творчества, имевших идеальный, а не материальный характер. Решением проблемы стало формирование особой категории прав – прав исключительных.

Попытка осмыслить особую природу прав на результаты интеллектуальной деятельности и их принципиальное отличие от права собственности, помимо многочисленных проприетарных теорий, рассматривающих результаты интеллектуальной деятельности в качестве  особой разновидности собственности, породило множество специальных теорий, таких  как теория нематериальных ценностей Д. Келлера, теория личного права О.Гирке, договорная теория Элдона, деликтная теория  Д. Джолли, рентная теория А. Шаффле и др. Отмечая общий недостаток всех этих теорий, русский цивилист И.Г. Табашников писал: «… в этих попытках ярко выразилась склонность юристов следовать по пути, проложенному римским правом, и боязнь отступить от этого пути в сторону новых требований прогрессирующей правовой жизни» [1, с. 29].

На этом фоне качественно новой стали теория частноправовой монополии французского юриста Рогена и ее дальнейшее развитие – выработанная бельгийским юристом Е.Пикаром теория интеллектуальных прав. Ставшее основой европейского права римское частное право выделяло три категории гражданских прав: личные, вещные и обязательственные. Е.Пикар предложил выделить исключительные права, которые он называл интеллектуальными правами (droits intellectuels) в самостоятельную категорию гражданских прав. Е.Пикар разработал общую классификацию юридических взаимосвязей, в соответствии с которой интеллектуальные права (jura in re intellectuali) противопоставляются традиционной категории вещных прав (jura in re materiali). В свою очередь интеллектуальные права, по мысли Пикара, должны состоять из двух элементов: личного и имущественного, имеющего экономическую природу [1, с. 33–34].

Переосмысленная выдающимся русским цивилистом Г.Ф. Шершеневичем, эта теория оказало огромное влияние на развитие авторского и патентного права Российской империи. Однако это наследие было практически полностью отвергнуто наукой советского гражданского права, представители которой придавали термину «исключительные права» совершенно иное значение, толкуя исключительность права преимущественно как неотделимость от личности автора [2, с. 59].

Отказ от социалистических догматов в экономике и признание прав на результаты интеллектуальной деятельности полноценным объектом гражданского оборота потребовали переоценки существующих в юридической науке теоретических представлений, а ранее отвергаемая теория исключительных прав с начала 1990-х г.г. снова стала актуальной и активно обсуждаемой. Однако ее развитие происходило уже на новом уровне, предопределенном усложнившейся системой объектов интеллектуальной собственности и отношений, связанных с их оборотом.  Среди современных исследователей, в своих работах развивавших теоретические представления о правовой природе исключительного права, следует назвать ряд российских  ученых – И.А. Близнеца, Э.П. Гаврилова, В.А. Дозорцева, В.И. Еременко, А.П. Сергеева и др. В отечественной науке гражданского права данная проблематика практические не рассматривалась.

Несмотря на появляющиеся научные исследования, до сих пор дискуссионными являются вопросы о правовой природе исключительного права и его месте среди других гражданских прав. Настоящая статья в силу ограниченности объема не претендует на статус всестороннего исследования, а имеет своей целью обозначить ключевые аспекты исследуемой темы.

Обобщение и критический анализ представленных в цивилистической науке мнений о сути исключительного права необходимо начинать с изучения научного наследия Г.Ф. Шершеневича. Он писал: «Круг частных потребностей человека находит свое удовлетворение, с одной стороны, в непосредственном обладании вещами, с другой – в действиях других лиц. С юридической стороны, та и другая цель достигаются существованием вещного и обязательственного права. Но современные экономические условия вызывают новые отношения, новые интересы вне указанных обладания вещами и распоряжения действиями других лиц. Обнаруживается, что некоторые действия доставляют имущественную выгоду лицу, совершающему их, если от совершения таких же действий будут удерживаться другие лица.… Так как цель юридической защиты клонится во всех этих случаях к предоставлению определенным лицам исключительной возможности совершения определенных действий, с запрещением всем прочим возможности подражания, то эти права следовало бы назвать исключительными» [3, с.70-71].

Давая характеристику исключительного права, Г.Ф. Шершеневич сравнивал его с вещным правом, отмечая, что «… как вещное право является юридической возможностью пользования материальными вещами с устранением всех прочих от пользования теми же объектами, так и исключительное право предоставляет юридическую возможность совершения известного рода действий с устранением всех прочих от подражания.» [3, с. 382]. При этом основное различие между вещными и исключительными правами он видел именно в объекте и его неовеществленном характере.

Определяя место исключительных прав в системе гражданского права, Г.Ф. Шершеневич видел его между вещным и обязательственным правом, поскольку, с одной стороны, исключительные права находятся в соотношении с вещными – являются для их обладателей источником материальных благ, с другой стороны, исключительные права связаны с обязательственными правами, поскольку могут быть реализованы в рамках договорных отношений. Именно такую структуру имел написанный им «Учебник русского гражданского права».

Поясняя значение слова «исключительное» для характеристики данного вида гражданских прав (применительно к патентному праву), другой выдающийся российский цивилист А.А. Пиленко говорил о том, что оно означает право обладателя привилегии исключительно, т.е. в отличие от всех остальных, использовать изобретение [4, с. 445].

В современной доктрине исключительные права отграничены от прав вещных. При этом в законодательстве Республики Беларусь (ст.128 ГК) это отграничение выражается в том, что исключительные права названы в качестве самостоятельного объекта гражданских прав.

Насколько обоснованно определение исключительных прав в качестве объекта гражданских прав? По определению, данному В.А. Лапачем, объекты гражданских прав отображают систему  признаваемых в данной правовой общности имущественных и неимущественных благ (ценностей) …, по поводу которых складываются общественные отношения как предмет гражданского права, а также устанавливаются правовые связи в ходе урегулирования данных отношений [5, с.167]. Таковой ценностью, очевидно, является сам результат интеллектуальной деятельности или средство индивидуализации, а исключительное право лишь обеспечивает правовой режим их участия в гражданском обороте.

В чем состоит назначение исключительного права как особого, самостоятельного вида гражданских прав с точки зрения современной правовой доктрины? Один из выдающихся современных цивилистов В.А. Дозорцев определял задачу исключительных прав следующим образом. Во-первых, это необходимость обособления объекта исключительного права как условие его товарного оборота. Эта задача присуща только исключительному праву, поскольку для вещей как объектов права собственности, достаточно их природной ограниченности в пространстве. Во-вторых, это необходимость создания правового механизма для самого товарного оборота, соответствующего специфике объекта. Известна классическая формула, отображающая разницу в характере материальных и нематериальных объектов: «Если у тебя есть яблоко и у меня есть яблоко и мы обменялись, у каждого из нас будет по яблоку. А если у тебя есть идея и у меня есть идея и мы обменялись, у каждого из нас будет по две идеи» [6, с.16]. Таковой необходимостью, по мнению В.А. Дозорцева, является специфическое содержание права распоряжения объектом исключительного права, которое должно позволять передачу объекта для использования одновременно нескольким лицам [7, с. 5].

Однако простая констатация факта принадлежности права использовать результат интеллектуальной деятельности или средство индивидуализации определенному лицу сама по себе не решает поставленной задачи, поскольку не препятствует иным лицам использовать этот же объект. Следовательно, предоставление права одному субъекту должно дополняться запретом всем остальным лицам совершать действия, которые составляют содержание данного права. Это означает, что  исключительное право должно иметь  характер абсолютного права.

Гражданские права признаются относительными или абсолютными в зависимости от того, возлагается ли обязанность по их соблюдению на определенных субъектов или на неопределенную группу лиц [8, с. 605].

Представление об абсолютном характере исключительного права было сформулировано еще в работах Г.Ф. Шершеневича, который указывал на то, что по отношению к обладателю исключительного права пассивными субъектами являются все лица, подчиненные одной и той же политической власти, а нарушителем исключительного права может быть каждый, позволивший себе подобные же действия [3, с. 382]. Эту идею развивал В.А. Дозорцев, указывая, что рыночное обращение результата интеллектуальной деятельности невозможно без закрепления на него монополии (абсолютного права) [7, с.9].

Однако развитие системы объектов интеллектуальной собственности приводит к необходимости «ослабления» исключительного права в отношении отдельных объектов. Наиболее показательным примером является исключительное право на наименование места происхождения товара, которое может признаваться за любым лицом, производящим аналогичный товар в том же географическом объекте [9]. В этой связи следует согласиться с мнением российского исследователя Р.Ф. Галеевой о том, том, что ослабление исключительного права выражается в исключении из состава пассивно обязанных лиц обладателей тождественного права в части использования того же объекта права [10, с. 10]. При этом в отношении иных сущностных характеристик «ослабленные исключительные права» соответствуют общему определению исключительного права.

Являясь самостоятельной категорией гражданских прав, исключительные права носят имущественный характер. Однако этот тезис до сих пор вызывает споры. Многие ученые даже не ставят под сомнение двойственную природу исключительных прав авторов и изобретателей, включая в него как имущественные,    так    и    личные    неимущественные    права  [11, с.38].  В.И. Еременко определяет исключительное право изобретателя как субъективное гражданское право, имеющее двойственную природу: органическое сочетание личных (моральных) и имущественных прав. При этом, по мнению данного исследователя, исключительность проявляется как в персонификации права с его обладателем, так и в том, что обладателю права противопоставляется любое иное лицо [12, с. 37– 38].

Такой точке зрения можно противопоставить представление об исключительных правах как правах сугубо имущественных, приведенные еще в работах Г.Ф. Шершеневича [3, с. 289–391; 13, с. 73–74]. Можно также привести справедливое суждение В.А. Дозорцева о том, что личные неимущественные права, выполняя другие функции и располагаясь обособленно, занимают в гражданском праве особое место, не смешиваясь с исключительными правами, имеющими имущественный характер [14, с. 32–33].

Однако следует отметить, что в законодательстве Республики Беларусь данный спор уже получил однозначное решение — согласно норме ст. 982 ГК авторам результатов интеллектуальной деятельности принадлежат в отношении этих результатов личные неимущественные и имущественные права. Это означает, что законодатель признает в отношении ряда объектов интеллектуальной собственности наряду с исключительным правом также и личные неимущественные права, которые существуют независимо от исключительного права. При этом правовой режим объектов права интеллектуальной собственности определяется совокупностью этих двух категорий гражданских прав. Однако для устранения имеющегося в законодательстве Беларуси противоречия, способствующего смешению этих понятий, необходимо внесение изменений в норму ст. 128 ГК, в настоящее время определяющую понятия «исключительные права» и «интеллектуальная собственность» в качестве синонимов.

Давая характеристику содержания исключительного права, необходимо начинать с того, что это право, независимо от вида объекта интеллектуальной собственности, в отношении которого оно действует,  имеет две формы проявления – позитивную и негативную. Первая, позитивная, предполагает возможность управомоченного субъекта осуществлять определенные положительные действия по использованию объекта права; вторая, негативная, означает обязанность всех иных лиц воздерживаться от совершения действий, составляющих содержание исключительного права. Однако в современной правовой доктрине не дает единого мнения о том, какая из этих составляющих  является основной, а какая — производной. А.А. Пиленко, полемизируя  с современными ему немецкими юристами Д. Келлером, О.Гирке и др., подчеркивал превалирующее значение запретительного элемента для исключительных прав и применительно к патентному праву доказывал, что содержанием права из патента является право запрещения, обращенное ко всем третьим лицам, а «…позитивная же возможность фабрикации есть не юридическое понятие, а экономическая функция правового института запрещения» [4, с. 657]. Развивая идеи А.А. Пиленко, советский исследователь патентного права Н.А. Райгородский говорил о том, что право положительное – исключительное право на применение изобретения имеет ценность и приобретается именно для того, чтобы иметь возможность реализовать право отрицательное, не допустить применения третьими лицами этого изобретения [15, с. 31].

Однако такая, на первый взгляд, логически обоснованная теоретическая модель не может объяснить природу отношений, возникающих при распоряжении исключительным правом. А.А. Пиленко, последовательно развивая свою идею о негативной природе исключительного права, говорил о том, что экономическое использование (исключительного права – прим. Автора) может быть совершаемо в двоякой форме: или изобретатель работает сам, или же он за деньги снимает с третьих лиц запрет, дозволяя им работать, продавать или употреблять изобретение. Это «снимание запрещения» по мысли А.А. Пиленко производится путем особого юридического института лицензий [4, с. 450]. Последствием такого понимания сути лицензии является то, что право на преследование контрафакторов в любом случае остается за патентообладателем [4, с. 459]. Однако такое понимание сути обязательственных отношений обладателя исключительного права и лицензиата не находит поддержки в современной правовой доктрине. В фундаментальном исследовании немецкого ученого Г. Штумпфа отмечается, что в новейшей доктрине и судебной практике в основном представлен другой подход, в соответствии с которым предоставление исключительной или неисключительной лицензии означает предоставление лицензиату позитивного права использования патента. По мнению Г. Штумпфа, «…данный подход представляется более убедительным при анализе содержания отношений, возникающих между обладателем исключительного права и лицензиатом: если рассматривать лицензию только как отказ патентообладателя от своего права (права запрета – прим. Автора), то существо обязательства заключается в бездействии; если рассматривать лицензию как передачу лицензиатом лицензиару позитивного права, то со стороны лицензиара будет недостаточно воздерживаться от каких-либо мер, направленных на пресечение использования лицензиатом запатентованного изобретения, — он должен сделать все возможное, чтобы обеспечить лицензиату возможность такого использования.» [16, с. 30]. Кроме того, признание исключительного права правом положительным помогает объяснить, почему прав на защиту признается и за обладателем исключительной лицензии.

Однако при этом следует отметить, что позитивное право не может быть осуществлено, если оно не будет обеспечено правом негативным. Именно поэтому можно говорить о взаимосвязанности и взаимообусловленности этих составляющих исключительного права.

В современной литературе встречаются и иные подходы к определению содержания исключительного права. Так, российский исследователь А.С. Аникин предлагает определять содержание исключительного права тремя правомочиями: 1) правомочие на осуществление действий с объектом права; 2) правомочия требование, адресованное третьим лицам; 3) правомочие по распоряжению правом. В рамках каждого правомочия автор выделяет отдельные субправомочия – использования объекта, обладания объектом, возможность применения мер правоохранительного характера и др. [17, с. 7]. Однако такой подход представляется искусственным усложнением, поскольку содержание исключительного права с исчерпывающей полнотой определяется находящимися в диалектическом единстве правом на совершение действий по использованию объекта исключительного права, обеспечиваемого действующим в отношении всех третьих лиц запрета на совершение таких же действий.

Исходя из всего сказанного, можно дать следующее определение исключительного права: исключительное право – самостоятельный вид гражданских прав имущественного характера. При этом само исключительное право не является объектом гражданских прав, а является частью правового режима охраняемых результатов интеллектуальной деятельности и приравненных к ним средств индивидуализации.

В целях более точного определения объекта гражданских прав и связанного с этим определения имущественного характера исключительного права абзац пятый ст.128 ГК РБ необходимо изложить в следующей редакции: «охраняемые результаты интеллектуальной деятельности и приравненные к ним средства индивидуализации».

Содержании исключительного права на любой объект интеллектуальной собственности необходимо определять через две взаимосвязанных и взаимообусловленных составляющих этого права – позитивную, определяющую пределы возможных действий  обладателя права по использованию объекта интеллектуальной собственности, и негативную, отражающую абсолютную природу этого права и выражающуюся в запрете, действующем в отношении всех третьих лиц, осуществлять аналогичные действия.

ЛИТЕРАТУРА

1. Табашников, И.Г. Литературная, музыкальная и художественная собственность: В 2 т. / И.Г. Табашников.  – СПб.: Изд-во М.И. Попова, 1878. –  Т.1: Литературная собственность: ее понятие, история, объект и субъект.  568 с.
2. Антимонов, Б.С. Авторское  право / Б.С. Антимонов, Е.А. Флейшиц. –  М.: Госюриздат, 1957. –  269 с.
3. Шершеневич, Г.Ф. Учебник русского гражданского права. – 8-е изд. /Г.Ф. Шершеневич. – СПб, 1910. – 879 с.
4. Пиленко, А.А. Право изобретателя /А.А. Пиленко. – М.: Статут, 2001. – 686 с.
5. Лапач, В.А. Система объектов гражданских прав : Теория и судебная практика /В.А. Лапач. – СПб.: изд-во «Юридический центр Пресс», 2002. – 544 с.
6. Дозорцев, В.А. Исключительные права и их развитие // Права на результаты интеллектуальной деятельности. Авторское право. Патентное право. Другие исключительные права: Сб. норматив. актов. / В.А. Дозорцев. –  М.: Де-юре, 1994. – С.11-70.
7. Дозорцев, В.А. Понятие исключительного права /В.А. Дозорцев // Юридический мир. – 2000 г. – № 3. – С.3-11.
8. Иоффе, О.С. Избранные труды по гражданскому праву /О.С. Иоффе. –  М.: «Статут», 2000. – 776 с.
9. О географических указаниях : Закон Респ. Беларусь, 17 июля 2002, № 127-З // Консультант Плюс: Беларусь. Технология Проф [Электронный ресурс] / ООО «ЮрСпектр». – Минск, 2012.
10. Галеева, Р.Ф. Исключительное право: правовая природа и роль в гражданском обороте / Р.Ф. Галеева. : Автореф. дис. … канд. юрид. наук: 12.00.03 / Росс. академия правосудия. – М, 2011. – 29 с.
11. Гукасян, Л. Охрана интеллектуальной собственности / Л.Гукасян // Закон. – 1999. – № 7. – С. 36-39.
12. Еременко, В.И. Содержание и природа исключительных прав /В.И. Еременко. // Интеллектуальная собственность. – 2000. – № 4. – С. 37-38.
13. Шершеневич Г.Ф. Авторское право на литературные произведения /Г.Ф. Шершеневич. — Казань: Тип. Императ. ун-та, 1891. – 310 с.
14. Дозорцев, В.А. Понятие исключительного права / В.А. Дозорцев // Юридический мир. – 2000. – № 6. – С. 29–35.
15. Райгородский, Н.А. Изобретательское право в СССР / Н.А. Райгородский. – М.: Госюриздат, 1949. – 272 с.
16. Штумпф, Г. Лицензионный договор  /Пер. с немец. – М.: «Прогресс», 1988. – 478 с.
17. Аникин, А.С. Содержание и осуществление исключительных прав / А.С. Аникин. : Автореф. дис. … канд. юрид. наук: 12.00.03 / Академ. народного хозяйства при Правительстве Росс. Федерации.  – М., 2008. – 26 с.